Галут и свобода

Нравится

Каждый год накануне Дня Независимости боевые друзья из легендарного батальона «22» бригады «Кармель», в апреле 1948 года освобождавшего Хайфу, собираются вместе с семьями, чтобы пообщаться, поделиться воспоминаниями, вспомнить погибших друзей. Об этих встречах мне рассказал один из их постоянных участников, воевавший в батальоне «22», Давид Экхауз, проживающий сейчас в Хайфе.
 
 
 
 
 
 
Скромный обелиск в память 61 погибшего бойца батальона (35 из них погибло в боях за Хайфу в апреле 48 года) установлен на въезде на мост в районе Халисы с улицы ха-Гибурим, названной так в честь сражавшихся здесь героев.

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Взвод, в котором воевал Давид Экхауз, состоял из молодых ребят 16 -17 лет, призвавшихся вместе из хайфского отделения движения «Бней Акива». Это были те, кому удалось вырваться из пламени Холокоста, охватившего Европу.

 
 
 
 
 
 
 
 
 
Как оказалось, Давид Экхауз родом из Западной Украины (до 39-го Польши). Выходцу из местечка Косов, что в Карпатах, ему было интересно узнать о жизни современных западно-украинских карпатских городков. Ведь когда-то все они были еврейскими — с подавляющим большинством еврейского населения. Оно было полностью уничтожено во время войны. Сегодня в Карпатах почти ничто не напоминает о стертой с лица земли еврейской жизни этих местечек, разве что заросшие травой полуразрушенные  кладбища. Нет и следов безымянных еврейских братских могил, появившихся в Карпатах после 41-го.
 Странички истории. Галут.
Как рассказывает Давид Экхауз, в то время —  накануне войны городское население (95 %  которого составляли евреи) предпочитало не разгуливать в районах предместий, где жили, в основном, румыны и украинцы. А те любили появляться в центре Косова, шалить на подпитии и дразнить и задирать кучеров-евреев, сидящих в фиакрах на центральной площади в ожидании клиентов.
По субботам торговая жизнь в местечке замирала. Все лавки (это были еврейские лавки — киоски, «басты», магазинчики) закрывались. Субботняя молитва начиналась в не 9 или 10 утра, а в 12, и все, даже самые «завзятые интеллигенты», стремившиеся приобщиться к польской культуре, шли в синагогу. Экхауз вспоминает, что среди них был один по имени Фетер Дулет – очень умный хасид, которому принадлежал магазинчик, где отоваривались все евреи Косова. Так вот его дочки стремились выйти замуж за ассимилированных евреев. И младшей – Шейве – удалось заполучить такого мужа, так потом ее брат должен был идти «говорить» с ним: чтоб тот относился к жене хорошо.
Субботний день разворачивался медленно: после синагоги садились за стол, отдыхали, беседовали.
Не этот ли размеренный образ жизни замкнутой и сосредоточенной на своем бытие еврейской общины, берегущей традиции, вызывал неприятие и зависть чужаков? Хотя чему было завидовать? 90 % евреев Косова были бедняками, и каждый день их был наполнен заботами о хлебе насущном, как, например, у вдовы с семью детьми по имени Итечке, которая зарабатывала на жизнь тем, что пекла и продавала односельчанам огромных размеров мандебурчники (деруны). Она пекла их на печи в той же комнате, что и жила с детьми, так что в хате все время стоял смрад от пережаренного масла.
У Давида в семье соблюдались традиции. Готовясь к Песаху в их доме в Косове, мама не только мыла и чистила кухонные поверхности столов, но и стелила на них деревянные доски, а затем накрывала жестяной столешницей.
Но отец не был хасидом с бородой и пейсами, а мама не брила голову и не носила парик, как было принято в религиозных домах. Она была очень красивой, сильной и умной женщиной, делала вычисления быстрей счетной машинки, и когда уже в Хайфе приходила в банк, директор знал, что она нашла в банковских бумагах ошибку. В возрасте 83 года она еще, стоя на столе, белила потолок к празднику.
Когда в Косове стали слышаться раскаты приближающейся войны,  мама была первой, которая сказала, что надо уехать. Но какой же еврей бросит свое имущество, и отец объявил, что не тронется с места, пока не продаст все. Жизнь распорядилась по-другому.
Столб огня из керосиновой горелки, на которую его брат в виде эксперимента выплеснул весь имеющийся в бутылке технический спирт, опалил Давиду лицо и грудь.
В их новом, построенном незадолго до начала войны кирпичном доме, действовал водопровод, но брат растерявшись, бросился за водой к дворовому колодцу. Прибежавшая на его крик мама, успела сбить с мальчика пламя, «закатав» в ковер. Болеее 80% кожи лица и груди было обожжено. Вызванный срочно косовский врач-еврей выписал мазь, велел перебинтовать обожженные участки и идти спать. Наутро Давид проснулся с температурой 40 и едва смог открыть глаза. Бинты прилипли к коже, и он оказался на полдороге в лучший мир. На счастье семьи незадачливого врача не оказалось на месте. Вместо него пришел польский доктор пан Штефурек. Он сказал, что мальчика надо отправить в больницу, правда, в дороге он может умереть, а можно лечить дома, но надо все время менять бинты. В это время в доме был их родственник по фамилии Фрейлах. Увидев, что мать Давида колеблется, он перевел стрелки своих точных часов вперед и сказал, что они опоздали на поезд. 30 дней мать не отходила от постели сына, меняя повязки. За это время он сотни раз отправлялся на небо и опускался на землю – пребывая между жизнью и смертью, но остался в живых…
Когда Давид поправился, мама сказала: «все, хватит, это знак свыше — мы немедленно уезжаем», и они уехали в Палестину через Львов и Румынию.
В конторе Еврейского агентства во Львове у нее потребовали деньги, но мать Давида не легко было сбить с толку, и она отказалась платить, мотивируя это тем, что у нас на руках — сертификат, дающий право на жительство в Палестине (счастливчикам, на банковском счету которых была определенная сумма денег, английские власти не отказывали в этом разрешении).
На последнем поезде накануне начала германской оккупации Польши семья пересекла границу Польши и Румынии. На границе состав остановили польские военные и сняли с него всех взрослых мужчин, подлежащих мобилизации в польскую армию. К счастью, отец Давида к этому времени уже был в Палестине, куда уехал подготовить переезд семьи.
Ведь еще до несчастного случая с сыном Льюис Экхауз потерял в Косове свой источник заработка. Бизнес, который Льюис вел с фабрикой «Штрадом» — монополистом по производству шпагата используемого в ткачестве ковров, у него перехватил управляющий его делами в Косове их дальний родственник, тот самый Зейде Фрейлах. И вот, ирония судьбы: чтобы заработать начальный капитал он  продал недавно купленный  дом в Палестине и остался в Косове.
О судьбе Зейде Фрейлаха и других односельчан отец Экхаузы узнали от спасшихся в Катастрофе жителей, которые сумели добраться до Палестины. Через некоторое время после начала оккупации евреев  Косова погрузили на автобусы, привезли на вершину горы, где возвышался Крест Довбуша, заставили вырыть яму, раздеться, а затем расстреляли. Среди них был и управляющий делами отца Зейде  Фрейлах. Он был сильным человеком, отказался снимать одежду и стоя на краю ямы, набросился на полицая, чтобы вырвать у него ружье, и был убит. В той акции было расстреляно не менее 2000 евреев Косова. Всего же было уничтожено около 4000 еврейских жителей.
И сегодня вы не найдете в Косове, как и в других местечках,  ни единого упоминания о их бывших жителях. Нет о них ни слова и в красивых печатных проспектах и интернетовской рекламе курорта Косова. В проспектах сказано, что Косов — районный центр Ивано-Франковской области, расположенный на высоте 450 м над уровнем моря у подножья Покутско-Буковинских Карпат, является культурно-туристическим центром, где вскоре построят историко-архитектурный комплекс «Гуцульское село» и откроется «Усадьба святого Николая».
Образы бывших жителей Косова – того же Зейде Фрейлаха, и одноногого инвалида Залмана, торговавшего содовой, и других, остались только в памяти односельчан, переживших Катастрофу. Все синагоги Косова и священные книги были сожжены во время войны.
Сегодня  в зеленый ландшафт Косова прекрасно вписываются переливающиеся на солнце блестящие золотом купола церквей, куда по выходным устремляется поток нарядно одетых жителей карпатского городка.
В то время, как эти страницы истории галута дописывались до конца, действие последующих глав истории свободы разворачивалось за тысячи километров  — в жаркой Палестине, где юноши и девушки из галутных местечек стали под ружье, чтобы воевать за свое государство.
В феврале 1948 года Бен-Гурион сформировал бригаду «Кармель» под командованием Моше Кармеля – в числе других 9 элитных единиц, с целью проведения операций в Хайфе и Западной Галилее.
В 17 лет стал бойцом батальона «22» бригады «Кармель» и Давид Экхауз. Он воевал в Дженине, Мишмар ха-Ярден, Галилее и принимал непосредственное участие в боях за Хайфу 21-22 апреля 1948 года.
 
 
 
 
 
Об этом — в следующей главе «Страничек истории» — «Свобода».
Татьяна Климович
фото автора

Нравится