К истокам "Габимы". Интервью с режиссером Михаилом Теплицким

Нравится

Создание небольшого еврейского театра в Москве 100 лет назад положило начало славной истории старейшего репертуарного театра в Израиле.
Еврейский театр на иврите, созданный актером, театральным деятелем, режиссером Нахумом Цемахом в Москве, как еврейское драматическое общество Габима, превратился впоследствии в Национальный театр Израиля.
Живая история Габимы, с которой переплетены судьбы первых актеров и его создателя, проходит перед глазами зрителя на спектакле «Цемах» совместной постановки театров Габима и Маленький режиссера Михаила Теплицкого, приуроченной к 100-летию театра.
О том, как создавался спектакль, в коротком интервью на одном из премьерных показов 2018 года в зале «Бертонов» в Габиме рассказывает режиссер спектакля Михаил Теплицкий.
 

– Спектакль «Цемах» появился не случайно. В течение долгого времени мой друг доктор искусствоведения, исследователь Борис Ентин занимался историей театра Габима, и фигура Нахума Цемаха была предметом обсуждения много лет. Мы хотели сделать совсем другой спектакль.
Ведь, как известно, Цемах, сделавший все возможное и невозможное для создания театра, в Габиму не вернулся. В 1927 году произошел раскол труппы. Цемах с небольшим количеством актеров остался в Америке, тогда как основная труппа Габимы отправилась в Эрец Исраэль. В 1935-1936 годах Цемах пытался воссоединиться с труппой в Тель-Авиве, но безуспешно. Мы задумывали спектакль – променад вне стен Габимы: в саду и на площади, но затем к нам обратилось руководство Габимы, предложив сделать совместную постановку в театре.
И вот спустя годы произошло символическое событие: Цемах вернулся в Габиму, и вместе с ним – Аарон Мескин, Хана Ровина, Евсей Бертонов. Хотя их именами названы театральные залы, но их истории мало кто знает. А они достойны этого, потому что совершили совершенно потрясающую вещь, сумев создать еврейский театр.
Есть русский театр, французский, немецкий, польский. А еврейского театра не было. Так исторически сложилось, в том числе, по причинам религиозного характера.

Цемах в спектакле обращаясь к Станиславскому за помощью (и это его слова, произнесенные в реальности), говорит: «Вы нам должны!», имея ввиду, что множество сынов еврейского народа было в русском театре и в искусстве. «Теперь отдайте долг, создайте вместе с нами еврейский театр!».
И надо сказать, что помогли: Станиславский, Вахтангов, Шаляпин, Горький и, как это ни парадоксально, Сталин, в конечном итоге.
– Действительно был такой эпизод?
– Да, все, что происходит на сцене – правда. Это настоящие протоколы заседаний, это настоящие письма, настоящие воспоминания. Естественно, что это субъективный взгляд, и кто-то расскажет другую историю.
– Как работалось коллективу актеров из двух театров?
– Прекрасно, через какое-то время мы перестали чувствовать, что мы из двух театров. Мы работали у нас в студии Маленького театра на Ицхак Саде. И через какое-то время все с удовольствием ели пирожки из ближайшего кафе и пили вместе кофе. Процесс работы был замечательный. Женя Левитас написал мзыку. Полина Адамова создала декорации и костюмы. Лена Розенберг – хореографию. Борис Ентин был автором идеи, драматургом, научным консультантом. И все архивы, включая, театральный архив в Иерусалиме имени Исраэля Гура, нам помогали. Исполнитель главной роли Цемаха Гиль Франк адаптировал тексты пьес Габимы тех лет на иврит, понятный современной публике.
– Каким для актеров, израильтян, выросших на израильской почве, было прикосновение к искусству, которое создавалось в Москве в бурные 20-е годы прошлого века?
– Это было открытием. Вся история создания Габимы была открытием. И не только это. Вот мы играем в «Цемахе» отрывки из «Вечного жида» Давида Пинского – второго спектакля Габимы – очень экспрессивно. Это, можно сказать, те самые стиль, манера, которые были в Габиме, а затем ушли. То, что привнес Вахтангов в еврейский театр. Это совпало, видимо, с еврейским национальным духом, еврейской эмоциональностью,
склонностью к театрализации в жизни. И поэтому какое-то чудо произошло в Москве, когда соединилось все: и новое время, и новое искусство, и древний народ, который хотел все делать по-новому, и эти замечательные люди: Станиславский, Вахтангов, Мейерхольд.
И естественно евреи: Златопольский и раввин Мазе и Лев Каменев, который был тогда председателем Моссовета.
— В течение какого времени создавался спектакль?
— В течение трех месяцев, а написание, подготовка продолжалась значительно дольше. И артисты очень много привносили. Например, Гиль сделал редакцию Вечного Жида. Он сумел оставить этот иврит, которого уже нет, но при этом он понятен. Потому что кагда ты читаешь тот текст, непонятно о чем идет речь. Нам понадобилась неделя, чтобы понять текст. И я не говорю о нас, русскоязычных, а и для израильтян, они сидели и буквально угадывали, но как мне кажется, удалось…
— Наверное, не просто играть такой спектакль буквально в метре от зрителя, так что зрители становятся, как бы действующими лицами происходящего на сцене. Так было задумано?
— Было задумано еще ближе, как театр — променад, когда вообще лицом к лицу. Мне кажется, что это правильно. Габима начиналась в очень маленьких залах. И мне хочется, чтобы спектакль посмотрели актеры и режиссеры Габимы. Они могут принять или не принять спектакль, сказать, что не понравилось или понравилось, но узнать эту историю театра, которая началась 100 лет назад в Москве.
Татьяна Климович
Фото автора и Наташи Пинской

Фото Наташи Пинской
Режиссер Михаил Теплицкий (слева) и исполнитель главной роли Цемаха в спектакле Гиль Франк (справа) со старейшим актером театра (в центре). Фото Наташи Пинской
Фото Наташи Пинской
 

Нравится