О тех, кого помню и люблю. Ностальгически-иронические заметки

 

Первые школьные годы запомнились кроме всего прочего прописями с округлыми, прекрасными в своем совершенстве буквами, деревянными «партами – мастодонтами» с откидными крышками, на которых шли сражения в морской бой и списывались контрольные работы.  Последующие — незабываемыми уроками физика Циркуля и математика  Бориса Григорьевича Орача — известного на Украине и за рубежом педагога-методиста, написавшего книгу «Сея разумное, доброе, вечное». В ней он рассказал о нашей 52-й львовской школе с ее давними традициями, где до войны была еврейская гимназия, а с 1944 по 1961 – первая мужская железнодорожная…  

В первом классе нас было 40 человек, и я сидела за партой с девочкой, дружба с которой окрепла в последующие годы.

Ее брата – Янека – болезнь сразила уже в Израиле, но он продолжается в своих талантливых и подающих большие надежды детях – Сереже и Саше – актере Беер Шевского театра, которого, как считают многие, ждет большое будущее…

Пухлый вместительный портфель таскался за мной в школу и со школы, и, скособочившись, скучал на тротуаре в кругу таких же покинутых, набитых книжками бедолаг, пока их маленькие хозяйки торчали под часами Управления железной дороги по дороге домой и не могли расстаться. Потом честная компания перемещалась на десяток метров — в парк Костюшко, следующая остановка была напротив Университета, а самая последняя — на улице 17 Вересня напротив моей брамы.

Так сложилась жизнь, что ничего не знаю о судьбе первых школьных подруг из нашей боевой четверки, пользующейся заслуженным уважением в классе — Нине Литвиновой, Оле Степановой и Наташе Быковой.

Дома ждала обеспокоенная бабушка и толстый потрепанный «Незнайка», готовый к совместной трапезе (а какой ж обед обходился без книжки?), «Витя Малеев в школе и дома»,  а потом «Дорога уходит в даль» Александры Бруштейн.

Певого сентября в теплых лучах бабьего лета мы шли в школу. Большеголовые разноцветные красавцы — цветы для учителей, завязанные в пышные букеты, обозначали этот день как праздник. Мы предвкушали радость встречи с друзьями после лета с его запахом карпатских трав,  журчанием речной воды и горными тропами, что проходили гуськом с тяжелым рюкзаком, вдыхая горный воздух полной грудью (Молчать, поручик …!)

 Первый экзамен.

 Первый экзамен в институте чуть не стал катастрофой. Прокорпела 4 дня над новеньким толстым фолиантом математического анализа, оставив большую часть его страниц девственно нетронутыми. Мат. анализ, он и есть мат, по-другому не скажешь. Перед самым экзаменом наделала шпаргалок и засунула их в войлочные красные сапожки, так и не решившись их вытащить.

Замечу, что еще менее практичной в этом смысле оказалась моя подруга Ира Моисеенкова, у которой на одном из экзаменов (по-моему, по электротехнике или что-то вроде этого) на глазах у преподавателя на пол шлепнулась тетрадка с конспектом, которую Ира засунула за пояс юбки. 

Итак, я вытащила билет. Помню, недавно читала, но не помню — что. Отвечала преподавателю, ведущему практических занятий — сонному Теребейку. Доцент Кесельман уже успел расстрелять большую часть группы двойками.

— Тры, — сказал Теребейко.

— Як тры? — нагло возмутилась я.

— А що в неi за похiдну? – с интересом посмотрел на возмущенную студентку Кесельман и, узнав, что 5, вывел в зачетке итоговую четверку.

Ну а дальше все пошло по нарастающей, и зачетка стала работать на «поумневшую» студентку.

На «Весне Политехника» мы танцевали с Ирой Моисеенковой цыганский танец. Закончили эффектно. Вложив в завершающий жест финального аккорда все богатство своей рвущейся наружу  души, Ирка горделиво расправила плечи, и цыганское платье, которое мы одолжили в Оперном, лопнуло.

Публика бешено зааплодировала, какой-то парень свесился с балкона чуть ли не по пояс, и стал кричать «браво».

Триумф был полный.

Нас наградили путевками в Алушту в лагерь Политехника.

Еще одну путевку я заработала, выступая в институтском танцевальном ансамбле.

В общем, наша четверка – теперь уже институтских подруг ехала в купе поезда в Симферополь. Мы пели песни и бросались вареными яйцами из вагонного окна — каждой заботливая мама вручила по корзиночке провизии на 4-х.

Это был первый курс. Отдых был прекрасным. Море, романтика, легкое виноградное вино в 3-х литровых банках, строгие нравы и влюбленность.

 Будни и праздники.

Распределилась я в «Маму и Папу» — так мы про себя называли наш институт. Народ там работал творческий. В перерывах старший научный сотрудник обучала, как надо варить борщ и вести себя с мужем. В перерывах между перерывами ходили на кофе.

— Дайте мне задание, — простодушно потребовала я, но заметив странную реакцию сотрудников, несколько стушевалась.

В незабываемом институте метрологических исследований в секторе под предводительством харизматичного Юрия Матвеевича Кренделя, действительно собрались светлые головы- инженеры и программисты. Разработанная Ю.М. стойка, идею которой он привез из Новосибирска, была предназначена для управления приборами и предвосхитила свое время.

Фамилия Крендель не вызывала у нас никаких кулинарных ассоциаций, но однажды сыграла  не злую шутку с сотрудницей из соседнего сектора небезызвестной во львовских кругах Аллой Ивановной, которая на требование позвать к телефону Кренделя, простодушно ответила, что товарищ наверно несколько ошибся, но если он хочет поговорить с Коржом (а с ней в секторе действительно работал Корж, про Кренделя она как-то позабыла), то пусть перезвонит позже, так как Корж вышел.

 Юрий Матвеевич был крут и по большей части несправедлив, что вызывало трепетное отношение в среде сотрудников сектора.

Он был кроток лишь с двумя подчиненными —  программистом  Андреем и электронщиком Сергеем. В мечтательном взгляде серых глаз Андрея, за ухом которого по-научному торчал карандаш, читалось понимание всех загадок и тайн вселенной (по крайней мере, той, как управлять строптивым шефом). А про Сергея Ю.М. любил повторять загадочную фразу о том, что «этот парень будет нести для сектора золотые яйца».

Про яйца не помню, но автоматизированную поверку все того же вольтметра В34-А на сдачу разных тем мы проводили с ним блестяще.

 Спорт и кофе.

В институте, расположенном в бывшей резиденции патриарха, и в монастыре, любили заниматься спортом. В 45-минутные обеденные перерывы цокали в настольный, лупили в волейбол и под присмотром маэстро, то бишь тренера и канд. наук Анатолия Петровича Матковского сражались два на два в бадминтон. 

Любимыми точками при хождении «на каву» были знаменитое в нашей среде кафе на Армянской (где кофе варилось в джезвах на горячем песке), а также на Кривоноса, у подножия Высокого Замка.

Там по старой доброй львовской традиции пили крепкий черный кофе, с которым полагалось брать по 25 грамм коньяка или ликера. Заказ повторялся в зависимости от важности и интимности разговора и ограничивался финансовыми возможностями.

Чудодейственная жидкость обжигая горло, вкатывалось внутрь. Жить становилось легче, жить становилось веселей.

Все праздники и дни рождения праздновались как события  общенационального масштаба — в обеденный перерыв и после работы. Некоторые личности не выдерживали и спивались. Самое интересное, что квалификация инженеров и создаваемая ими программно-железная  продукция была на уровне.

Зарплаты у всех были тоже на уровне — то есть примерно на одном и довольно низком. Поэтому начальство, как это принято у начальства, играло в свои игры кнута и символического словесного поощрения на фоне поругания провинившихся жертв-пешек. Ферзи обеспечивали себе видимость незаменимости тем, что без их присутствия аппаратура не хотела работать, а программисты отличались тем, что никогда не писали комментарии в своих программах, и без них (черт ногу сломит !) — никто не мог разобраться.

Тем не менее, работа шла, и в преддверии сдач тем заказчикам напряжение в отношениях программистов и электронщиков возрастало. Оставались после работы, а потом темным вечером шли, скользили по льду мимо пороховой древней башни, и снежинки кружили в воздухе, и мороз щипал щеки.

 Время перемен.

 Как известно, все развалилось в 90-х, время застоя показалось временем расцвета, потому что пошел развал. В пустынном дворе института ветер гонял листья вперемежку с мусором. В отдаленных комнатах сидели люди- призраки в пальто, так как отопление не работало, и зарплату не платили по году и больше. Директора Евгения Удовиченко, стоявшего у истоков образования Института и Дома Качества,  которого в простонародье называли просто Удавом, новые власти в спешке выселили из кабинета.

Отплясав на своем 60-летии, он лег спать и не проснулся.

Ветер трепал его волосы, гроб неровно лежал у могилы, которая была вырыта не по росту. Могильщики продолжили свое дело.

Та эпоха ушла. Иных уж нет, а те далече.

Не могу привыкнуть к тому, уже нет с нами хохотушки, доброй, порядочной, отзывчивой Иры Моисеенковой, которая вместо того, чтобы вылежать после больницы дома на больничном, помчалась на работу — считать зарплату сотрудников Главпочтамта посредством автоматизированной системы (за работу которой несла ответственность), и  вдруг упала, и нельзя было уже ее спасти.

Мы с Олей Михайленко раз в году (так уж  получается) навещаем Ирину могилку на кладбище в Брюховичах, и не можем осознать, что этот маленький холмик – все что, осталось нам от Иры, кроме воспоминаний.

 Вчера и сегодня.

 Наш город пережил нелегкие времена повсеместного безденежья, отсутствия работы, купонов с миллионными денежными знаками, обилия продуктов с поражающе дикими ценами…

Сегодня город не узнать, изменилась жизнь его жителей, хотя по-прежнему ее нельзя назвать легкой и совсем благополучной.

В эти дни на проспекте Свободы установлены палатки депутатов для проведения очередной предвыборной кампании. В разных уголках города вырастают импровизированные сцены для концертных выступлений молодежи, спонсируемых депутатами. Несколько контрастируют с ними  молебны, устраиваемые по поводу церковных праздников, во  время которых критикуются городские власти.

Аллею каштанов в центре проспекта Свободы пока не заасфальтировали. Во время Евро 2012 здесь был Фан городок, в котором (трудно поверить!) собиралось до 30 тысяч футбольных болельщиков из разных стран мира ежедневно.

Недавно в городе прошла ежегодная книжная ярмарка – международный Форум издателей, девизом  которого являются слова  Amor librorum nos unit (лат. «Любовь к книгам нас объединяет»), впервые проведенный в 1994 году. За эти годы форум  действительно стал культурным событием международного масштаба. И в этом м большая заслуга его организатора и президента Александры Коваль.

О дальнейших культурных событиях – львовском фестивале Кофе, а также празднике Суккот в еврейской общине города – читайте в дальнейших публикациях на сайте.

 Татьяна Климович

Из прогулок по Львову