Художественные университеты Шагала

Нравится

Ключ к разгадке личности Шагала и его картинам, в том числе и на библейскую тематику, исследователи ищут в глубокой связи, существующей между его творчеством и народными источниками еврейской, белорусской, русской культуры окружавшего его с детства мира.
 
 
 
 Многогранно творчество Шагала. Это и рисунки, и акварели, и гуаши – от ранних витебских зарисовок (с ностальгическими нотками любви к деревне и местечковому еврейскому быту) до поздних коллажей, сделанных в Париже. Это также печатная графика — выполненные в технике офорта его знаменитые иллюстрации к Библии (Танаху) и 11 книгам (в том числе, поэме Гоголя «Мертвые души» и к произведению самого Шагала «Стихотворения»)
 Более 70 работ Марка Шагала, собранных из музеев Израиля и частных галерей страны, представлены в музее Мане Каца в Хайфе на выставке  под названием «Модернизм и библейские сюжеты».
 Можно только гадать, чем были для Шагала библейские сюжеты, легшие в основу его картин. Конечно же, их нельзя назвать просто иллюстрациями или «церковным искусством» (в отличие, например, от витражей, созданных художником в 50-е годы для католических церквей в Европе). Марк Шагал использовал разнообразные средства художественной выразительности «art modern» и его стилевых направлений для выражения своего видения мира.
Художник считается ярким представителем, звездой  «Парижской школы». И вот сегодня она засияла на хайфском небосклоне.
Ключ к разгадке линости
Удивительно, как мальчику, родившемуся в простой многодетной еврейской семье — Захара (Хецкеля-Мордехая) Шагала, рабочего рыбного склада, и его жены Фейги-Иты, владелицы небольшой бакалейной лавки – удалось достичь таких вершин и мировой известности. При рождении он получил имя Мойше, Мовша (Моисей).
Ключ к разгадке личности Шагала и его картинам исследователи ищут в глубокой связи, существующей между его творчеством и народными источниками еврейской, белорусской, русской культуры окружавшего его с детства мира. Да он и сам рассказывает об этом в своей документально-поэтической Книге «Моя Жизнь». В этой, написанной художником  в 1922 году в Москве на русском языке и затем изданной на французском и других языках книге, Марк Шагал трепетным поэтическим словом, как кистью, рисует окружающий его мир и портреты своих родственников – деда, бабушки, матери, отца.

Как пишет Шагал, его дед, учитель в хедере, которого художник называет
человеком почтенным, безупречным и святым, не нашел ничего лучшего,
чем с самого детства определить своего старшего сына, отца Шагала,
рассыльным к торговцу селедкой, а младшего учеником к парикмахеру.
Возможно, боязнь повторить каким-то образом судьбу отца и навсегда
застрять в этом местечке, где для него не было будущего, и подтолкнула
поэтически настроенного, эмоционального и не похожего чем-то на своих
 сверстников мальчика, искать другой жизненный путь.
Конечно, в рассыльных отец не остался, но за тридцать два года не
пошел дальше рабочего. Он перетаскивал огромные бочки, и сердце
подростка, как он пишет, трескалось, как ломкое турецкое печенье,
при виде того, как отец ворочает эту тяжесть или достает селедки
из рассола закоченевшими руками.

Всегда утомленный, озабоченный, с длинной, отроду не стриженной
бородой, с лицом цвета жженой охры, в морщинах и складках только
глаза светятся тихим, серо-голубым светом, долговязый и тощий, он
возвращался домой в грязной, засаленной рабочей одежке с
оттопыренными карманами и одаривал пригоршнями пирожков и
засахаренных груш своих детей.

Мог ли представить тогда старший сын отца, получавшего за свой
труд до конца жизни каких-то двадцать рублей, что он станет
известным художником, и его картины когда-нибудь будут продаваться
за десятки и сотни тысяч долларов.
Кстати, как сообщили на днях ивритоязычные СМИ, картина Шагала
 «Голубка» фигурировала в деле «Холиленд». Как оказалось, именно ее,
в числе других произведений великих художников приобрел государственный
свидетель по этому делу Ш-Д при посредничестве британской компании
Global Сэвисис Limited за 108 тысяч фунтов стерлингов, расплатившись
фальшивым чеком.   

Итак, двадцать семь рублей — почти единственные за всю жизнь деньги, которые отец дал мальчику на художественное образование, а больше у него и не было – вот тот капитал, с которым румяный и кудрявый юноша Мойше, который мог рассчитывать лишь на свой талант и настойчивость, отправился вместе с приятелем на учебу в Петербург. 
Художественные университеты
Но сначала были его первые художественные опыты и картины, которые он показывал матери.

Один Господь знает, какими глазами она смотрела на картины своего сына, пока
он ждал приговора, и наконец медленно произносила "Да, сынок, я вижу, у тебя
есть талант. Но послушай меня, деточка. Может, все-таки лучше тебе стать
торговым агентом. Мне жаль тебя. С твоими-то плечами. И откуда на нас такая
напасть?"

«Мальчуган и королева».  Марк Шагал о матери
В документально-поэтической книге «Моя Жизнь», написанной художником  в 1922 в Москве, на ее страницах появляются образы его родных и самых близких людей – отца и матери, созданные поэтическим, с приправкой юмора, словом. Мы словно видим их нарисованными на холсте – точными, яркими, лаконичными мазками.
как пишет Шагал, если мое искусство не играло никакой роли в жизни моих родных, то их жизнь и их поступки, напротив, сильно повлияли на мое искусство.

- Мама - младшая дочь деда. Полжизни он провел на печке, четверть -
в синагоге, остальное время - в мясной лавке.
Бабушка не выдержала его праздности и умерла совсем молодой. Правда ли, что
мама была невзрачной коротышкой?

Дескать, отец женился на ней, не глядя. Да нет.

У нее был дар слова, большая редкость в бедном предместье, и все
члены семьи знали и ценили это. В остроконечной прическе, с величием
королевы, она вещала, спрашивала или молчала. Вот она ведет хозяйство,
руководит отцом, все время затевая какие-то стройки и пристройки, о
открывает бакалейную торговлю и берет целый фургон товара в кредит,
не заплатив ни копейки.
"Поговори со мной, сынок", - просила она.
Я мальчуган, она - королева. О чем нам говорить?

Как пишет Шагал, весь его талант таился в ней, в его матери, именно
ее он считал главой семьи, и именно мать умолял отдать его учиться:
ведь он не такой, как другие, на что он годится: только стать художником.

Его художественные университеты начались с витебской "Школы живописи и
рисунка художника Пэна" - Иегуды Пэна - живописца, закончившего петербургскую
Академию художеств по классу П. Чистякова. Его творчество это и пейзажи, и
жанровые сцены и портреты в манере позднего передвижничества. В1897 году
Пэн открыл в Витебске "Школу живописи и рисунка", которая действовала там
до 1918 года.
Итак, в один прекрасный день, когда мальчик учился в пятом классе,
на уроке рисования зубрила с первой парты – как напишет впоследствии
Шагал, который все время щипался, вдруг показал будущему художнику лист
тонкой бумаги, на который он перерисовал картинку из "Нивы" - "Курильщик".

Вот это да! Мойше чуть не упал. Почему это не он сделал этот рисунок, -
воскликнул про себя мальчик и ринулся в библиотеку.

Впился в толстенную "Ниву" и принялся копировать портрет композитора
Рубинштейна.

Спустя какое-то время, свернув потрепанные листы с рисунками, копиями
с работ известных художников, и ужасно волнуясь, подросток вместе с
матерью идет в мастерскую Пэна.

Едва переступив порог, на лестнице, они ощущают пьянящий чудесный запах
холста и красок. Повсюду висят портреты.

Мастерская набита картинами, сверху донизу. Даже на полу свалены рисунки
и свернутые холсты. Свободен только потолок. Практичная мама спрашивает Пэна
приличное ли это ремесло - это самое художество?..

- Где там... Ни продать, ни купить, - Ответ был циничный и грубый,
но вполне исчерпывающий. И не послужил причиной или поводом, чтобы
отвратить мальчика от его намерения. Он хочет научиться рисовать.

Сколько раз он готов был умолять Пэна, стоя на пороге школы:
не надо мне славы, только бы стать таким, как вы, скромным мастером,
или висеть бы, вместо ваших картин, на вашей улице, в вашем доме, рядом
с вами.

И учеба началась.   Перед ним выставляли гипсовую голову. И он со всеми
вместе должен был ее нарисовать. Усердно принимался за работу. Примеривался,
измерял, прикладывал к глазу карандаш. Но все зря - выходило криво. 
Нос у Вольтера отвисал.

Как-то раз дед наткнулся на его рисунок, изображавший обнаженную женщину,
и отвернулся, как будто это его не касалось, как будто звезда упала на
базарную площадь и никто не знал, что с ней делать.

Тогда мальчик понял, что дедушка, так же как и его морщинистая бабуля,
и вообще все домашние, просто-напросто не принимали всерьез его художество
(какое же художество, если даже не похоже!) и куда выше ценили хорошее мясо.   

Как пишет Шагал: Его этюды: домики, фонари, водовозы, цепочки путников
на холмах – висели над маминой кроватью, но куда вдруг все они подевались?
Скорее всего, их приспособили под половые коврики - холсты такие плотные.
Милое дело! Вытирайте ноги - полы только что вымыты.

Его сестрицы полагали, что картины для того и существуют, особенно если
они из такой удобной материи. Чуть не задыхаясь, в слезах он собирал работы
и снова развешивал на двери, но кончилось тем, что их унесли на чердак и
там они заглохли под слоем пыли.

Один из всех учеников Пэна, Мойше пристрастился к фиолетовым тонам.

Пэн был так поражен его дерзостью, что с тех пор мальчик посещал его
школу бесплатно, пока не понял, что ему там, "ни продать, ни купить".

Что поделаешь? Витебские окраины. Впереди была дорога в Петербург, а затем
в Париж.

Но навсегда в его сердце останется эта дорогая для него земля и о
бразы близких ему людей.

Художественные университеты Шагала
При всей кратковременности пребывания  в студии Пэна, Шагал всю жизнь сохранял теплые чувства к своему первому учителю, который при невыясненных обстоятельствах трагически погиб в 1937 году. В 1919 году он пригласил Пэна в качестве преподавателя подготовительных классов в Витебское народное художественное училище, которое сам создал, а живя в Париже, не раз писал ему.
Дальнейшую учебу Марк Шагал продолжил в Петербурге: он был принят без экзаменов сразу на третий курс школы Общества поощрения художеств, которой руководил Николай Рерих. Свою учебу юноша совмещает с работой гувернера. Он также становится учеником мастерской вывесок, так как удостоверение ремесленника давало ему право проживать не черте оседлости, а в Петербурге. Затем Шагал поступает в знаменитую частную школу Елизаветы Званцевой в Гродно, где преподавал Лев Бакст.
Вернувшись в Витебск Марк встречает свою музу — дочь богатого торговца ювелирными изделиями Беллу Розенфельд, которая в то время училась в одном из лучших учебных заведений для девушек — школе Герье в Москве. С первой встречи она поражает юношу, его поражают сияющие на бледном лице глаза — большие, выпуклые, чёрные! «Это мои глаза, моя душа»,  – пишет впоследствии Шагал, в это же миг решающей что перед ним его будущая жена:  «Я вошел в новый дом, и он стал моим навсегда» С тех пор черты Беллы узнаваемы в лицах почти всех изображённых им женщин.
В 1910 году художник уезжает в Париж, где сразу оказывается в центре главных событий в мире живописи. Поэт Блез Сандрар (Blaise Cendrars) назвал Марка Шагала лучшим колористом своего времени. Для первых картин Шагала, его друг поэт Гийом Аполлинер придумал особый термин, обозначающий сверхъестественное, позже префразированный  в термин сюрреализм. Но Шагал отказался подписаться под манифестом сюрреалистов. Он все время был в поиске нового. В это же время он учится во Франции в знаменитых парижских худежественных академиях и живет в общежитии для студентов и художников – знаменитом «Улье» на Монмартре. Месячное проживание в нем стоило, как хороший обед в приличном ресторане.
Феномен Парижской школы
И сегодня исследователей продолжает волновать феномен «Парижской школы», которая не определяется  единым художественным направлением, а является социальным явлением, возникшим в начале 20-го века. Тогда в Париж из небольших местечек Восточной Европы (России и Украины) приезжает масса молодых еврейских художников, составивших некое художественное братство — живших и творивших на Монмартре, прославивших Париж и свои имена. Сегодня картины Марка Шагала, Хаима Сутина, Пинхуса Кременя, Михаила Кикоина, Ханы Орловой, Мойше Кислинга других представителей «Парижской школы» можно увидеть в Центре современного искусства имени Помпиду в Париже, Еврейском музее Нью-Йорка, в испанском «Прадо», Лондоне и Риме…
На выставке «Модернизм и библейские мотивы»
На открытии выставки собралось множество поклонников творчества Марка Шагала — хайфчан и гостей Хайфы, пришедшие увидеть его работы, в том числе, оригинальные офорты Шагала, послужившие основой иллюстраций к Библии (Танаху).
Эти офорты дополнены цветовым покрытием гуашью, выполненным самим автором. Посетители выставки могут увидеть и представленный на экспозиции один из экземпляров иллюстрированной Шагалом Библии.
Рассказывает директор музея Светлана Рейнгольд:
— Более 50 лет своей жизни Шагал посвятил теме Танаха, библейских сюжетов. Они представлены в совершенно разной интерпретации. Каждый из сюжетов отвечает стремлению и желанию художника понять время, в котором он жил. В какой-то мере для Шагала библейские сюжеты – это переосмысление действительности самого сложного, переживаемого евреями времени 20-го  столетия.

Побывал он и на Святой земле. Впечатления от этого путешествия, которые художник назвал «сильнейшими в своей жизни», послужили импульсом к созданию в 1930-1939 гг. более тридцати гуашей и шестидесяти офортов.
В 1832 году Марк Шагал создает рисунок с изображением Стены плача , который в 1948 году он подарил Тель-авивскому Музею искусств. Сегодня  эта работа демонстрируется на хайфской выставке, как и прошедшая реставрацию картина из Тель-авивского музея искусств «Музыкант с красной бородой».

 
Татьяна Климович
Фото автора

Нравится